Маэстро ушел, но музыка осталась

Сменяются люди, вместе с собой забирают эпохи. Лучшие уходят иногда незаметно, часто оставляя огромный вклад, неосознанный большинством. На Тамбовской земле многие называли себя физиками, но лишь малая доля из них имела к физике отношение. Не будет преувеличением сказать, что Юрий Иванович Головин был одним из немногих профессиональных исследователей в этой науке. Сейчас, когда его уже нет с нами, наступает момент для осознания этой фигуры, ее величины и значения для нашей области, наших университетов, студентов, преподавателей.

Кажется неуместным сейчас перечислять его звания, награды и заслуги. Их было много. Юрий Иванович остался в памяти, как человек оригинального необыкновенного мышления, яркого трезвого ума. Запомнился невероятными открытиями, в которые вкладывал душу и сердце.

Кому-то могло показаться, что Юрий Иванович расчетливый менеджер и жесткий администратор. Удивительно, как он умел управлять институтом, кафедрой, наноцентром, оставляя при этом творческим сотрудникам невероятную свободу и сохраняя ее в себе. Его настоящей профессией было делать то, чего делать нельзя. Добывать о природе такие знания, которые засыпаны и завалены запретами всезнайства, снобизма и общепринятых норм. На «так не делают» он всегда отвечал делом и результатом. Кажется загадкой, как эту функцию исследователя можно было реализовывать, одновременно выполняя все нормы для внешнего мира.  Тех, кто 24/7 думал о науке, жил ею, дышал, как воздухом, Юрий Иванович угадывал и оставлял в своем сознании навсегда. Для этих людей он всегда был щитом и броней, прикрывал их от бытовых неурядиц и жестоких бюрократических законов внешнего мира. Его функцией была профессиональная оценка и поиск новых закономерностей в природе, новых потрясающих красивых озарений и идей. Он отмывал их, как золотоискатель, перетрясая тонны словесной руды и неуклюжих изобретений.

Юрий Иванович дарил свои представления о науке тем, кто мог это воспринять. Часто формализованная послушная академическая наука несет людей по волнам лет и ученых степеней, не давая за рутиной понять, что за годы ничего не сделано. Профессор не любил этот поток пустоты, заполнял ее собой, не давал превратить свой труд в рутинное словоблудие.

Жадно читал художественную литературу, на русском и английском, учился писать коротко, энергично и емко и учил окружающих, тех, кто понимал, зачем это нужно. Профессор нес артистизм, аристократичность в своих работах, передавал настроение, отношение и животное внутреннее чувство нового, стремление к настоящему проникновению в тайны природы. Это он объяснял молодым, как соединить стремление к новизне с высочайшим профессионализмом. Как сделать образование полезным. Найдется мало его учеников, кто покинул профессию. Несмотря на катастрофы в стране, лихие 90-е, и прочие неурядицы, лаборатория его всегда была открыта днем и ночью для его учеников, которых он считал своими детьми. Среди них, конечно, есть и известные профессора, и руководители разных рангов. Но настоящий приоритет Юрий Иванович всегда создавал тем, кто с большой скоростью рос, работал над собой. Юрий Иванович ценил производную, а не достигнутые значения величин, считал, что любые звания и заслуги ничто, если человек перестал работать над собой. Поэтому в его глазах часто маститый профессор мог оказаться никем по сравнению с пытливым юношей с горящими глазами. И он оставался сам таким юношей до конца, до последнего своего дня.

Часто у него не оставалось сил. Он терял временами спокойствие, чувствуя, что с годами творчество притупляется, озарения не приходят. Искал, менял направления, друзей, учеников. Много учился, осваивая новое и новое. Иногда так, что в его публикациях уже жил другой человек, как будто радикально сменивший интересы. Жил своими учениками и пытался искру таланта выращивать в них, вовремя подхватывая их младенческий лепет и извлекая из него талант. Превращал свинец в золото, а любознательность в профессию. В его работе было все – адреналин, ошибки, заблуждения, озарения, открытия. Не было только скуки и безразличия. Никогда.

Если бы можно было сравнить физическую лабораторию с оркестром, Юрий Иванович был бы дирижером, который сам превосходно играл на каждой флейте и скрипке. Казалось, просто рук и минут ему не хватает, чтобы заниматься всем одновременно. И, конечно, маэстро слушал и слышал физику, как музыку в себе и в окружающих, создавал ее и удивлял ей весь мир. Маэстро ушел, а его музыка осталась.